Re: Что делать, когда мужчина учинил авантюру для забавы?
Добавлено: 02 янв 2022 19:26
Не то что бы мне ТП напоминает ее, героиню рассказа, но вот такое в башке, что -то, не сходится, не внятно. Муть, которую самой себе не объяснить, шаблоны обо всем: мораль, деньги, любовь в лучших Российских декорациях. Что, почему? Винигрет. Авантюра, бля.
Слынчев Бряг
Я много лет не задумывалась, что собственно это, но его продавали тогда везде, с кораблем на этикетке. мне и казалось, что это название корабля. А оказалось, что это название болгарского курорта :" Солнечный берег".
Зима тогда была вертенная, малоснежная, и сухие , черные ветви противно стучали друг об друга за деревянными рамами старых пятиэтажных хрущевок.
Фонари на многих маленьких улицах не зажигали, не было денег, хорошо хоть отопление не отключали.
Родители в ужасе молчали, обьяснять в 93 году как и что надо было им.
Москва существовала в каком-то полу-обморочном состоянии. Что творилось за ее пределами даже страшно было подумать. Поговаривали, что некоторых селах кормили детей комбикормом. Впрочем, в массе своей сельчане, они были привыкшие. Курочки, яички, нередко хряк или даже молодой бычек придавали их жизни продовольственную стабильность.
Горожане же учились питаться новомодным сниккерсом, ножками буша и еще остервенелее закатывали на зиму закрутки.
Ну а мы, нам было чуть за 20 и мы больше замечали черные мерседесы, чем растерянность и неожиданно обнажившуюся нищету наших родителей.
Она была не слишком красива, нос с горбинкой и некоторая коренастость навевали мысли о деревнях горцев, и внутри нее пылали нешуточные страсти. А воспитанна была на Достоевском и еще в школе прочла все-все пьесы Чехова, заучила монологи Шекспира, декламировала Ахмадулину и Блока, и прозу тоже, ведь поступала пару раз в Щуку. Актриса. Она ей быть хотела, но.
Вместо двух последних лет школы обежала она со своей подружкой все театры и спектакли Москвы. На деньги от школьных обедов многое тогда можно было в перестройку. А позднее, голодные артисты нередко бесплатно пускали в нетопленые залы восторженых и голодных поклонниц. Приняли ее к Табакову в студию, за учёбу надо было платить, а у нее из одежды была лишь юбка, купленная ей на окончание 9 класса и темненька кофточка из материнского гардероба. Мать, продавщица, в одиночку воспитывающая ее и брата, была резко против не только платить, но и содержать ее во время учебы.
Из роскошеств- вьющиеся, пышные волосы, она ими то и дела встяхивала, тем экспрессивнее, чем более ей нравился мальчик или сам момент. И смеялась она громко, радостно и открыто, запрокидавая голову и открывая слегка неровные зубки, у которых один передний слегка заходил на второй. Тем отличалась от остальных жеманных девиц, которые даже кокетничали с оглядкой и всегда держали ноги плотно сдвинутыми, сидя на банкетках метро.
Она была из тех цельных, страстных натур, что и за буревестником пойдут и нож страсти в грудь воткнут.
Ханжество было ей чуждо абсолютно. А вот надрыв, это оказалось ее.
Страрастная влюбленность в театр тормозила влюбленность обычную. Что бы не теснилось в ее кудрявой головке, жажда жизни звала ее к авантюрам. Но и первые разочарования, горькие как Калина уже отравили ей природную живость и радость. В той же Калине на Кутузе, куда пошла однажды вечером одна, после многих рюмок Слынчева Бряга уже в два ночи осталась она с Жирным и его приятелем уродливым карликом. На предложение пить водку у них на квартире и откликнулся ее дух авантюризма. Поехали, пили. Дальше ее рассказ был как в тумане.
Жырный ушел на кухню, входная дверь оказалась заперта, на просьбу ее открыть уродливый карлик достал пистолет и сунул ей его в зубы:" что, сука, шляешься по хатам, водку жрешь, так сейчас еще и отсосешь".
Дальше он избивал ее ногами, возил по полу за волосы, заставлял ползать на коленях, валяться в пыли, лизать его ботинки, душил до хрипа и насиловал всю ночь, а для устрастки палил в потолок из пистолета и грозился, что убьет ее после того, как она надоест. Она попыталась ему противостоять, все же он был в два раза ниже нее, но он оказался и жилист и натренирован, и пару раз нажал на курок отчего с потолка сыпалась штукатурка. Так продолжалось до вечера следующего дня.
Вечером, в синяках, со сломаным ребром, она дождалась пока карлик вышел за водкой и вымолила у жирного открыть ей дверь. Жирный не вмешивался, крышевал на кухне, но дал ей поесть, хотя помогать не хотел. Он говорил, что его друг бешеный, обид не прощает,что женщины его отвергают, он ненавидит их, поэтому и жесток и может даже убить. Все вокруг боятся его, а с участковым у них свои темные делишки. И что если поймет, что это он, жирный, ее отпустил, то накинется и на него. Она молила, валялась в ногах, отсосала и ему. Дальше она бежала, еле одетая, бросив сумку и половину одежды в квартире к шоссе, лишь бы не догнали.
Рассказывая своей подруге все это через 2 дня, в подтверждение она задирала кофту, синели избитые ребра. Сидеть она тоже не могла, карлик бил ее и по промежности.
Подруга ужасалась, звала в милицию писать заявление, они обе рыдали. Но она не пошла никуда, хотя леденела от мысли, что карлик, как грозился, найдет ее, покопавшись в ее сумке, там был какой-то пропуск с ее данными.
Проверилась в вендеспансере, тут повезло, ни беременности, ни заразы. Ребро тоже зажило через несколько недель.
Потом опять много раз еще плакали, пили, вернее пила она пресловутый слынчев бряг. На вопрос:" зачем?!" Зачем поехала с ними?" Не знала, говорила что, думала хорошие парни, что все парни, что все люди хорошие, ведь и пили и смеялись вместе. Они говорили комплименты. Как-то так.
В палатках тогда пару лет только и продавали эти бутылки с кораблем и странным названием "Слынчев Бряг", они буквально рядами выстилали окна множества киосков и очень дешево стоили.
Потом она пила, все больше, подняла бизнес, сама. Сама, одна ходила первый раз к держащему рынок, что бы взять точки, сама платила за "точки" и гоняла грузовики с товаром. Потом все потеряла , пила еще больше. Рвала и надрывалась с мужчинами, одного полюбила, но он не выдержал, не выдержал ее накала, ее все больше проявляющегося надрыва и алкоголизма.
Потом, через много лет оказалась послушницей в монастыре.
Слынчев Бряг
Я много лет не задумывалась, что собственно это, но его продавали тогда везде, с кораблем на этикетке. мне и казалось, что это название корабля. А оказалось, что это название болгарского курорта :" Солнечный берег".
Зима тогда была вертенная, малоснежная, и сухие , черные ветви противно стучали друг об друга за деревянными рамами старых пятиэтажных хрущевок.
Фонари на многих маленьких улицах не зажигали, не было денег, хорошо хоть отопление не отключали.
Родители в ужасе молчали, обьяснять в 93 году как и что надо было им.
Москва существовала в каком-то полу-обморочном состоянии. Что творилось за ее пределами даже страшно было подумать. Поговаривали, что некоторых селах кормили детей комбикормом. Впрочем, в массе своей сельчане, они были привыкшие. Курочки, яички, нередко хряк или даже молодой бычек придавали их жизни продовольственную стабильность.
Горожане же учились питаться новомодным сниккерсом, ножками буша и еще остервенелее закатывали на зиму закрутки.
Ну а мы, нам было чуть за 20 и мы больше замечали черные мерседесы, чем растерянность и неожиданно обнажившуюся нищету наших родителей.
Она была не слишком красива, нос с горбинкой и некоторая коренастость навевали мысли о деревнях горцев, и внутри нее пылали нешуточные страсти. А воспитанна была на Достоевском и еще в школе прочла все-все пьесы Чехова, заучила монологи Шекспира, декламировала Ахмадулину и Блока, и прозу тоже, ведь поступала пару раз в Щуку. Актриса. Она ей быть хотела, но.
Вместо двух последних лет школы обежала она со своей подружкой все театры и спектакли Москвы. На деньги от школьных обедов многое тогда можно было в перестройку. А позднее, голодные артисты нередко бесплатно пускали в нетопленые залы восторженых и голодных поклонниц. Приняли ее к Табакову в студию, за учёбу надо было платить, а у нее из одежды была лишь юбка, купленная ей на окончание 9 класса и темненька кофточка из материнского гардероба. Мать, продавщица, в одиночку воспитывающая ее и брата, была резко против не только платить, но и содержать ее во время учебы.
Из роскошеств- вьющиеся, пышные волосы, она ими то и дела встяхивала, тем экспрессивнее, чем более ей нравился мальчик или сам момент. И смеялась она громко, радостно и открыто, запрокидавая голову и открывая слегка неровные зубки, у которых один передний слегка заходил на второй. Тем отличалась от остальных жеманных девиц, которые даже кокетничали с оглядкой и всегда держали ноги плотно сдвинутыми, сидя на банкетках метро.
Она была из тех цельных, страстных натур, что и за буревестником пойдут и нож страсти в грудь воткнут.
Ханжество было ей чуждо абсолютно. А вот надрыв, это оказалось ее.
Страрастная влюбленность в театр тормозила влюбленность обычную. Что бы не теснилось в ее кудрявой головке, жажда жизни звала ее к авантюрам. Но и первые разочарования, горькие как Калина уже отравили ей природную живость и радость. В той же Калине на Кутузе, куда пошла однажды вечером одна, после многих рюмок Слынчева Бряга уже в два ночи осталась она с Жирным и его приятелем уродливым карликом. На предложение пить водку у них на квартире и откликнулся ее дух авантюризма. Поехали, пили. Дальше ее рассказ был как в тумане.
Жырный ушел на кухню, входная дверь оказалась заперта, на просьбу ее открыть уродливый карлик достал пистолет и сунул ей его в зубы:" что, сука, шляешься по хатам, водку жрешь, так сейчас еще и отсосешь".
Дальше он избивал ее ногами, возил по полу за волосы, заставлял ползать на коленях, валяться в пыли, лизать его ботинки, душил до хрипа и насиловал всю ночь, а для устрастки палил в потолок из пистолета и грозился, что убьет ее после того, как она надоест. Она попыталась ему противостоять, все же он был в два раза ниже нее, но он оказался и жилист и натренирован, и пару раз нажал на курок отчего с потолка сыпалась штукатурка. Так продолжалось до вечера следующего дня.
Вечером, в синяках, со сломаным ребром, она дождалась пока карлик вышел за водкой и вымолила у жирного открыть ей дверь. Жирный не вмешивался, крышевал на кухне, но дал ей поесть, хотя помогать не хотел. Он говорил, что его друг бешеный, обид не прощает,что женщины его отвергают, он ненавидит их, поэтому и жесток и может даже убить. Все вокруг боятся его, а с участковым у них свои темные делишки. И что если поймет, что это он, жирный, ее отпустил, то накинется и на него. Она молила, валялась в ногах, отсосала и ему. Дальше она бежала, еле одетая, бросив сумку и половину одежды в квартире к шоссе, лишь бы не догнали.
Рассказывая своей подруге все это через 2 дня, в подтверждение она задирала кофту, синели избитые ребра. Сидеть она тоже не могла, карлик бил ее и по промежности.
Подруга ужасалась, звала в милицию писать заявление, они обе рыдали. Но она не пошла никуда, хотя леденела от мысли, что карлик, как грозился, найдет ее, покопавшись в ее сумке, там был какой-то пропуск с ее данными.
Проверилась в вендеспансере, тут повезло, ни беременности, ни заразы. Ребро тоже зажило через несколько недель.
Потом опять много раз еще плакали, пили, вернее пила она пресловутый слынчев бряг. На вопрос:" зачем?!" Зачем поехала с ними?" Не знала, говорила что, думала хорошие парни, что все парни, что все люди хорошие, ведь и пили и смеялись вместе. Они говорили комплименты. Как-то так.
В палатках тогда пару лет только и продавали эти бутылки с кораблем и странным названием "Слынчев Бряг", они буквально рядами выстилали окна множества киосков и очень дешево стоили.
Потом она пила, все больше, подняла бизнес, сама. Сама, одна ходила первый раз к держащему рынок, что бы взять точки, сама платила за "точки" и гоняла грузовики с товаром. Потом все потеряла , пила еще больше. Рвала и надрывалась с мужчинами, одного полюбила, но он не выдержал, не выдержал ее накала, ее все больше проявляющегося надрыва и алкоголизма.
Потом, через много лет оказалась послушницей в монастыре.